Берсенев В.А, «Новости медицины и фармации»

“А поговорить?!”, №20 (228), 2007 год

Стремление пациента подольше пообщаться с врачом вполне естественно. И описано в классической литературе. Но у врача практически нет времени на разговоры. Опять же, он обязан думать о тех больных, которые нетерпеливо ждут своей очереди за дверью кабинета. Один, как паутиной, опутывает врача-собеседника вопросами, другой, подобно басенному петуху, пытается найти в беспрерывном словесном потоке жемчужное зерно полезной информации. Не удивительно, что к концу приема доктор измочален так, будто не сиднем сидел за столом энное количество часов, а полол свеклу или копал картошку в подшефном колхозе.
К тому же — психологи не дадут соврать — существует тип людей-вампиров. В отличие от персонажей ужастиков, они выпивают у человека не кровь, а энергию. Потрошат собеседника, как повар курицу. Порой не можешь восстановиться на второй и на третий день. К удивлению и обиде окружающих. Как им объяснить, что невидимые миру раны нанес очередной вампир-пациент и что раны эти саднят и лишают равновесия?

Предшественники выработали неписаные правила взаимоотношений, которые призваны защищать доктора от посягательств пациента на его психику. Одно из главных — дистанция, которую ни в коем случае никому не позволено преодолевать. Вот почему врачу не следует заниматься лечением своих родных и близких. Тут уж волей-неволей нарушишь умозрительную черту, отделяющую тебя от пациента. И этим лишишь себя возможности принимать объективные решения.

Каждый практикующий врач интуитивно пришел к открытиям, позволяющим пресекать поползновения вампиров на дальних подступах. Не собираюсь учить ученого, однако готов поделиться некоторыми собственными наработками. При первой встрече, например, категорически прошу пациента прийти в следующий раз ко мне с вопросами, изложенными письменно, заранее продумав и сформулировав то, что его тревожит. Одна эта мера позволяет освободиться от блужданий вокруг да около проблем пациента и сразу перейти к конкретным симптомам и признакам.

Врач и пациент — союзники при ликвидации заболевания, а никак не следователь и подозреваемый. Не дело врача клещами вытаскивать из пациента крупицы “вещественных доказательств”. И не дело пациента уводить врача в сторону от своего заболевания. Но именно так происходит, если больной позволяет себе не готовиться к встрече с доктором.

А теперь перейдем к частностям. Любой практикующий врач с годами нарабатывает определенный перечень советов и рекомендаций, в действенности которых лично удостоверился. Но сталкивается с трудностями донесения полезной информации до пациента. Даже название лекарства приходится по несколько раз диктовать, затем проверять, правильно ли записано, не говоря о более пространных рекомендациях.

Что делать? Как быть? Давать рекомендации в письменном виде! Теперь, когда компьютеры с принтерами наконец торжественным маршем шествуют не только по частным лечебницам, но и по районным поликлиникам, размножить рекомендации в удобочитаемом виде не составляет труда. Еще лучше — набор рекомендаций сшивать в отдельную брошюру, в персональный лечебник пациента. Больной всегда сможет проверить себя: то ли лекарство, в предписанное ли время принимает и т.д. Да и врачу легче контролировать ход лечебного процесса, уяснить, выполняет ли пациент предписания или продолжает считать, что забота о его здоровье — обязанность врача и только врача.

Вторая по численности категория пациентов нашей клиники — дети с различными формами неврологической недостаточности. В большинстве им поставлен страшный диагноз — детский церебральный паралич, болезнь, долгое время считавшаяся неизлечимой. Метамерные методики лечебного воздействия позволяют опровергнуть мрачный прогноз. Особенно если активное лечение начато в первое полугодие — год жизни юного пациента. Львиная доля усилий по возвращению малыша в ряды здоровых детей приходится при этом на родителей и родственников. Ежедневные массажи активных точек на теле больного ребенка, физические упражнения, диета, чередование бодрствования и отдыха и много других предписаний. В перерывах между лечебными инъекциями придется всем взрослым членам семьи активно трудиться. Подавляющее большинство родителей так и поступают, особенно те, кто живет на периферии. Обычно по истечении трех-четырех месяцев после начала лечения мы приглашаем пациента в клинику, чтобы убедиться, пора ли его снимать с учета, или уяснить, в каком направлении продолжать лечение.
Вот пример. Молодые родители из Киева привозят малыша. Жалуются, что лечение почти не помогло, что за истекшие три месяца сыночек не научился держать головку, а его сверстники давно самостоятельно сидят и ползают. Осматриваю пациента. Действительно, почти никаких сдвигов. Ручки и ножки свисают как плети. А это что такое? На затылке у мальчика ни одного волоса, они вытерты от постоянного лежания на спине. Иными словами, никаких процедур, кроме кормления да подмывания, родители с ним не проводили. Так причем здесь упреки в неэффективности новых методик лечения? Они рассчитаны на наступление с двух сторон. И если одна сторона манкировала своими обязанностями, то на кого ей нужно пенять? Вопрос риторический.

За последние семь-восемь лет я издал около 80 научно-популярных книг и брошюр, в среднем по 10 оригинальных изданий в год. Все они — фактически расширенные рекомендации пациентам, страдающим от той или иной формы неврологической недостаточности, в том числе от остеохондроза позвоночника. Спросят, а когда же уважаемый автор находит время для выполнения прямых обязанностей по своей основной профессии? В том-то и штука, что эти книги пишутся без ущерба для лечебного процесса. Наоборот. Они в основном составлены из подготовленных ранее рекомендаций, которые доказали свою лечебную силу. И, добавлю, помогли сэкономить значительное количество времени на необязательных разговорах с пациентами. Без ущерба для течения лечебного процесса. Скорее, с пользой для него.